Страшные мысли лезут в голову. Составить сперва план-конспект, что ли? И по нему, по строгому, как по борозде, изложить всю историю, и мыслей подпустить? Какой-то тоской тянет от слов "план-конспект". Нет, не буду, ну его. Ждут ли от меня связного повествования? Конечно, нет. Впрочем, бессвязного тоже не ждут. Для себя, все для себя строчим, да для Славутина.

Что рассказать-то? Кто же знает. Вроде бы, нам, актерам и музыкантам Студенческого Театра МГУ, и так все про себя известно. А всеобщей славы, при которой каждая ниточка, вплетенная в толстый канат судьбы, становится значимой и интересует прэссу, мы не заслужили. Остается лишь категорически отказаться от изложения баек и сплетен о самих себе и попытаться сочинить что-нибудь научное, теоретическое. О том, почему в Студтеатре и вокруг него сложился определенный музыкальный стиль. В чем его прелесть и откуда в нем гадость. И почему так легко завоевывать публику, когда играешь такую музыку живьем со сцены. И почему она. тем не менее, не становится и не может стать народной, успешной, коммерческой.

Начнем с начала, не вообще, разумеется, а с начала нашей, "Несчастного Случая", работы. (Предупреждаю сразу, память на даты и временные куски у меня паршивая. Помню только основные вехи. А вот сколько между ними прошло лет , приходится высчитывать, опираясь на общечеловеческие события: до или после Московской Олимпиады, во время Фестиваля молодежи, после первого путча, за неделю до второго... К ужасу своему и близких, не помню, например, даты дней рождения родителей, бабушек, дедушек. То-есть, соображаю, что где-то весной, или, наоборот, в августе... Общее ощущение слякоти или жары за окном есть, осталось, но и только-то. Поэтому изложение пойдет без привязки к оси времени, в трехмерном мирке, болтающемся туда-сюда в кармане Хроноса.)

Помню точно: 13 сентября 1983 года пришел поступать в Студенческий Театр МГУ. Честно говоря, ради этого, ну, и чтобы не ранить в сердце родителей-инженеров, я и поступал в Университет на мехмат. За щекой было припасено нсколько нестыдных песенок собственного сочинения, которые должны были проканать за пропуск во всевозможные любительские театры, клубы самодеятельной песни, агитбригады и прочее. Будущее свое я ясно видел: молодой ученый, халявящий на работе ради триумфальных домашних или даже клубных концертов. Вроде Никитина или Суханова, песни которых... Ну, это понятно.

Поступил. В театр, я имею в виду. Познакомился там, во время поступления, с Валдисом. Он тоже пел во время экзамена, стало ясно, что будем работать вместе. Через пару недель, действительно, начали мы потихоньку, а потом стремительно, писать и разучивать первый свой репертуар.

Вот и начинается хоть что-то интересное. Самые первые наши песенки, "Гоняясь за бизоном" и "Попугай", уже резко отличались от всего КСП и советского рок-н-ролла, существовавшего в нашем поле зрения. Мы же были приняты в артисты театра, а значит, всячески старались не просто петь, но играть. И песни писали для игры, а не пения. Плюс в то время и я, и Валдис, находились под ошеломительным влиянием англичан, слышанных в записи - Queen, Genesis и прочих арт-рокменов. Мы не могли представить себе себя, поющими какую-нибудь гладенькую песенку без воплей. сломов ритма и хлопотания лицом. С другой стороны, музыкальное образование и опыт у обоих находились на нуле, а тщеславия и свободного времени было до черта. Поэтому-то за первые месяц - два мы написали песен штук десять. Потому-то они все получились корявыми, разнобойными, разностильными, с паузами и речетативами - маленькие пьесы, а не песни.

Удивительно, что лишь спустя где-то полгода мы впревые услышали дуэт Васильева и Иващенко, которые все это уже за хвост вертели: пели и играли очень по-актерски и при этом виртуозно, а потому сразу стали для нас примером: вот так надо будет, когда научимся...

Какая же беда были те первые наши опыты, если вдуматься! Болезненно богатое воображение само играло за нас: когда мы пели, в наших головах звучали и барабаны, и мощные электронные гармонии, и рев толпы, и собственные серебрянные голоса. А на долю зрителя и слушателя выпадало зрелище и слушалище двух подростков, играющих на плохоньких гитаре и дудочке и при этом совершенно неадекватно орущих... Эдакий рок-н-ролл в песочнице.

Наша причастность к театру не дала нам взять в руки вилки и воткнуть их в розетки. Электрогитары и барабаны были противны вкусу главного режиссера театра Евгения Славутина, который уверенно повел нас по пути наибольшего сопротивления. Классический заунывный городской шансон его мало интересовал - как и нас. Добиваться экспрессии и рок-н-ролльного драйва он заставлял нас при помощи все тех же гитары и дудочки. Огромные верблюды, порожденные нашей фантазией, каждый раз продирались сквозь игольное ушко возможностей. Это была настоящая школа выживания при, казалось бы, максимальном благоприятствовании со стороны руководства. Репетировать и придумывать можно было каждый день хоть по десять часов. чем мы и занимались.

Думаю, если не в Студенческий театр пришел бы я, а , скажем, в Московскую рок-лабораторию, все сложилось в моей жизни иначе. К концу 80-ых группа "Несчастный Случай" в совершенно другом составе, но с довольно похожим репертуаром, была бы здорово знаменита. И в начале 90-ых сгинула бы, как сгинули все остальные порождения того уродливого и пламенного времени. Пассионарии не живут долго. когда заканчивается спрос на андеграунд, тут же заканчивается и предложение. Все очень честно, очень романтично, но я все-таки и сейчас предпочел прожить другую жизнь, то есть ту, которую проживаю сейчас.

Послушайте, с какой иронией поет Андрей Макаревич: "Тот был умней, кто свой огонь сберег.. Он без потерь дожил... А ты был не прв, ты все спалил за час.. Но стало всем теплей..." Скажите мне, как вы думаете, на чьей стороне симпатии поэта? Да и сгоревшму полену было бы понятно: на стороне Икара, Данко, недолго пылавшего героя - а не жалкого туриста, забредшего в наш буйный садик как бы случайно и не поддерживающего на его окраине свой жалкий костерок. Однако и сам Андрей, и Б.Г., и Шевчук, и Костя вполне-таки дожили. И кроме здоровья, не потеряли ничего. Вот и мы тоже добрались, докандехали до четвертого? пятого? уже в своей жизни кризиса, а там и на поправку опять пойдем...Совсем не герои. Попса размалеванная, а не герои.

Однако вернемся к нашим молодым и самонадеянным баранам.Славутин учил нас с Пельшом петь очень громко, в унисон, и делать паузы. О, блядь, эти паузы! Как мы их любили и ненавидели! Любили, потому что они часто, очень часто, действительно, "работали" - заставляли публику сосредточиться, вышибали из дремотной колеи концерта. То же касается смены ритмов и темпов. И ненавидели, потому что паузы нашим режиссером почитались панацеей от всех бед, идеальным аранжировочным приемом. И еще один славутинский прикол - размер три четверти. Если что-то не получалось в песенке, он сразу интересовался: "А можно сыграть ее как вальс?" Можно! Сыграть как вальс можно все! Я берусь сейчас же, сходу, сыграть как вальс любой шедевр, над которым автор трудился годами! И пусть он покрутится в гробу в ритме этого вальса.

В общем, как вы понимаете, с нашим режиссером мы постоянно конфликтовали - но и постоянно, вновь и вновь приходили к нему за советом. И всегда его получали. И эта работа была в радость всем нам. Через год примерно настала эпоха васильева и Иващенко. Они тогда уже были мастерами своего жанра, да и сегодня, кажется, остаются непревзойденными в нем. то за жанр? Язык не повернется назвать его КСП - самодеятельной песней. Это понятие, КСП, страшно девальвировалось за последние десять лет, в течение которых так и не смогло выйти из лесу на свет, помыться, побриться и что-то внятно сказать людям.

К Васильеву и Иващенко это не относится ни в какой степени. Они и джазмены, и барды, и могут мастерски играть блюз и кантри - при этом прекрасные актеры и конферансье. Пишут талантливые стихи - и всегда мелодичную и небанальную музыку. в них есть лоск, шик - то, чего катастрофически не хватает остальным каэспэшникам. Им страшно хотелось подражать. Я думаю, мы потырили у них почти все, что касается игры на гитаре и пения, в меру своих талантов, разумеется. Очень долго команда "Несчастный Случай" в составе уже четырех человек (то есть плюс Паша Мордюков и Сережа Чекрыжов) работала под руководством Леши и Гоши в Музыкальной студии при Студтеатре МГУ. Во время концертов Леша Иващенко заставлял именно меня играть на гитаре, хотя и сам он, и, скажем, Паша Мордюков, делали это гораздо лучше. Но мой тезка аргументировал свое желание так: "Леха, ты с гитарой на сцене - это так смешно!" Сомнительный комплимент, не правда ли? Так вот, Иваси (кто не знает - это самое расхожее название дуэта Иващенко- Васильев) учили нас петь тихо, в интервал, и ритмично. Славутин, напоминаю - вещам противоположным. Жизнь была упоительна!

Театр меж тем жил бурной жизнью. Валдис, Сережа, я играли какие-то роли, и чисто драматические, и музыкальные. Фарс "На троих", средневековую французскую комедию, мы лихо отрывали в компании Кости Чармадова, ныне телевизионого режиссера-постановщика (на его счеты, например, несколько рекламных кампаний, в том числе нынешнего президента Ельцина). Опять же, незабываемые "синие кони на красной траве", где я, кудрявый в ту пору акселерат, играл Ленина. Ничего, сошло! Сам автор пьесы, маститый до посинения Михаил Шатров принимал у нас спектакль в крошечной репетиционной комнате и сказал "можно". Так мы и играли - в Студтеатре Алексей Кортнев, в Ленкоме - Олег Янковский, тоже без грима. Самая интересная деталь: ровно на следующий день после шатровского благоволения, исполнитель роли Ленина на месяц лег в дурку, в больницу имени Кащенко, косить от армии.

Следующими серъезными шагами для "Несчастного Случая" в овладении профессией стали постановки двух музыкальных спектаклей. Первый - изящная "принцесса на горошине", написанная Иващенко и Васильевым и воплощенная под их руководством Муз-студией. Сплошное четырехголосое пение где-то минут на 45, нечеловеческие интервалы, крики чаек, шум моря - и все это теми же ртами. Так закалялась сталь голосов и слуха. (Конечно, помимо тогдашнего "Случая", в спектакле были заняты и другие певцы и актеры обоих полов - и часто существенно более одаренные, чем ваши покорные слуги. Например, Ира Богушевская, исполняла роль Принцессы, Лена Варухина - роль Королевы-Матери.)

Второй спектакль - полная противоположность "Принцессе" - был сочинен самим "Несчастным Случаем". Назывался он "Межсезонье" и включал в себя порядка 15 песен вышеназванного коллектива, им же во всю Ивановскую исполняемых. По сцене в течение спектакля более или менее осмысленно колбасилось человек десять актеров, иллюстрировавших своими действиями содержание и нерв песен. Много смешного и неприятного произошло за пару лет, которые мы играли этот спектакль. И в конце концов "Межсезонье", как любой другой театральный опус, почило ( или лучше "почил"? Не пойму.).

Но вот что интересно мне сейчас, когда я вспоминаю те песни (кстати, многие из них можно услышать на альбоме "Межсезонье"). Уже тогда, наверное, стиль наш был совершенно сформирован. И в текстах, и в музыке - та же эклектика, калейдоскопичность: мы постоянно сталкивали и романс, и рэп, и оперные завывания. И песни все были категорически разные - ну, скучно было писать похожие. Вообще, написание нескольких песен по шаблону одной, ставшей популярной, напоминает мне повторное, а потом третичное, четвертичное и так далее, заваривание одного и того же пакетика с чаем. Жижа становится жидче и жидче...

Та же насмешка, стебалово. За это нам даже попеняли как-то бравые рок-критики. После "Межсезонья", сыгранного на фестивале "Лефортовские игры", одна замечательная рок-журналистка, обвинила нас в том. что мы несеръезно подходим к музыке и словам! Для нее в то время, наверное, рок-н-ролл был чем-то вроде Священного писания, которое можно было трактовать, пересказывать, даже дописывать!!! Но не насмешничать же, в конце концов! Очень скоро оказалось, правда, что все то время оказалось одним большим стебанутым мыльным пузырем, никакого Писания по себе не оставившим.

И играли мы не намного хуже. И залы орали и хлопали. Однако же, насколько узка была популярность: знали-топро нас всего несколько тысяч человек по всей многомиллионной (гораздо более многомиллионной, чем сейчас) стране. И теперь, когда какого-то признания мы все-таки добились, мы говорим друг-другу: "Все туфта, дядя. Это просто выслуга лет. пропели пятнадцать годков - вот и капнули звездочки на погоны."

Пятнадцать лет в одну дуду. Да, дуда эта время от времени видоизменялась. Звучала по-новому, выглядела иначе. Но оставалась той же дудой, просто время искажало ее очертания. И другие очень талантливые люди тоже иногда дували в нее за эти годы. "Несчастный Случай" аккомпанировал толпе солистов, замечательных авторов! Саша Барабашев, Ира Богушевская, Игорь Сосна, Саша Кривенко. К великому сожалению, только Ирочка сохраняет по-прежнему верность Божьему дару. Как она поет.. Как пишет.... Как может быть, что выдающийся талант ее оценен настолько узким кругом людей, хотя есть записи и концерты?

Дурацкий риторический вопрос. кто-нибудь, действительно, этого не понимает? Сейчас объясню. И не на Ирином примере, чего там уж ее жизнь ворошить, а на нашем собственном. Ира попалась во все те же ловушки судьбы, что и мы - просто, мы посильнее, мужики, все-таки... А так, в целом - тот же сценарий.

Мы хотим играть для людей, которые нас понимают. Мы очень любим играть для людей, когда мы видим их глаза, слышим их дыхание в паузах. Можно сбацать и на стадионе, и на площади - иногда. Очень быстро звереешь, пробовали - убедились. Зал на 500-700 человек для нас идеален. А на сцене шесть человек и живой апаарат, барабаны, обработка, колонки, усилки... А за сценой еще трое-четверо: звукорежиссер, костюмер, техник, директор. А билет на самолет стоит денег. Которые в таком зале не соберешь. И вот мы оказываемся нерентабельной командой. Снять и разместить в эфир клипы? Имеет смысл только, если едешь чесать по стадионам. А для этого нужно менять репертуар. Не станешь же мучать несколько тысяч человек своей заумью. Они устали, они хотят плясать, а ты им "Армагеддон" или "Mein Lieber Tanz"? Надо писать попроще, специально для стадионов. Но тогда это не мы. Ну, "Несчастный Случай" еще туда-сюда, а вот Иру Богушевскую я на стадионе вообще себе не представляю.

И когда-то довольно давно мы сказали себе:"Не надо. Нельзя играть на чужом поле. Там свои корифеи, здесь свои. Живи достойно - и звездочки иногда будут капать на погоны." То же можем сказать и другим. Сколько раз уже спрашивали меня молодые музыканты: "Как? Раскрутиться, выйти в люди - как?" Не знаю. Плохого советовать не буду. А по-хорошему - быстро раскрутиться нельзя. То есть, я хочу сказать, ничего серъезного. нестыдного быстро сделать нельзя. Скоро только кошки родятся. Ну, так они и живут недолго.

Студенческий Театр МГУ научил нас великому терпению и умению работать ради гордости, а не славы. И более молодые группы, которые сейчас играют в театре "Оркестр Форс-мажорной Музыки" и "Арт-парк" - кажется, исповедают похожие истины. Наверное, их хилыми организмами и романтичными душами владеет та же музыкальная зараза, что поразила нас 15 лет назад и не дает излечиться.