Алексей Кортнев. 30 лет. Лидер команды "Несчастный Случай", автор сотни песен (причем не только для "НС"), поэт, актер, шоумен. Учился на мехмате МГУ, но не закончил, потому что увлекся тем, что называет теперь делом своей жизни: музыкой.В 1983 году Кортнев вместе с Валдисом Пельшем (студентом философского факультета) создал "Несчастный Случай".Вскоре к Кортневу и Пельшу присоединились еще два студента МГУ: Павел Мордюков и Сергей Чекрыжов (сейчас в группе семь музыкантов), но Кортнев - бессменный лидер, солист и автор практически всех песен "НС". (Когда Алексей рассказывает о себе, он употребляет местоимение "мы", не мысля себя вне "НС".)Вместе с театром МГУ за 13 лет он объехал полмира, побывал на гастролях в Америке, Англии, Финляндии, Германии, Испании, Чехословакии и др. 

Сыграл в нескольких фильмах. Самый известный - "Прорва" Ивана Дыховичного. Кортнев работает и на телевидении, вместе со своей командой готовил первые выпуски программ "Оба-на", сольные проекты "Дебилиада" и телекабаре "Синие ночи", автор песен для программ "Нос", "Сам себе режиссер", "Угадай мелодию", "Пальчики оближешь" и др. Шоумен, ведущий различных развлекательных программ в клубах и залах: годовщина "Русского радио", юбилей клуба "Манхеттен-экспересс", новогодний концерт на Поклонной горе... Кумир студентов Университетеа в прошлом и настоящем. 

Кортнев добрый, ровен в отношениях с людьми, веселый, очень хорошо шутит. На "Русском радио" он и Пельш ведут программу "Золотой граммофон". Кортнев придумал сценарий и все остальное. Он вообще мастер придумывать. 

Когда я был маленький злой дебил, 
За моей спиной стоял огромный мир. 
Казался тенью от моих волос 
и дышал мне в темя, как теплый пес. 
Но вот пришел черед и для моих работ..." 

(Из песни "НС" "Hey? boy!") 

А.К.: Наше поколение сейчас входит во власть. Руководят нами люди предыдущих поколений. Пока. Но руководят они именно нами и в первую очередь прислушиваются к мнению именно нашего поколения. 30-летние - это фундамент общества, на котором стоит все остальное. Именно наше поколение влияет на умонастроние всей нации. Впрочем, это классическая выслуга лет. Например, то, что сейчас происходит с командой "Несчастный Случай", - это чистая выслуга лет. Мы получаем за стаж. Мы же как были хороши, так и остались. Не хуже, не лучше. 

Мы стали чуть-чуть интереснее играть и писать, но, с другой стороны, успех "Межсезонья" (третий альбом команды, состоящий сплошь из старых песенок "НС", полюбившихся московским студентам еще в 80-ых годах), относительный, но тем не менее успех, показывает, что то, что было сделано 10 лет назад, ничуть не хуже того, что мы делаем сейчас. Но тогда это было сыграно для нескольких тысяч человек, а сейчас - для нескольких сотен тысяч. Мы никогда не шли по коммерческой тропинке, то есть никогда не вкладывались в собственную раскрутку. Сейчас уже задним умом я понимаю, что если бы мы связали свою судьбу не со Студенческим театром МГУ - нашим родительским гнездом, а были бы, скажем так, более амбициозны и в какой-то момент плеснули хвостом и пошли бы по эстрадному пути, связались бы с рок-лабораторией или каким-нибудь другим продюссерским центром, мы бы еще тогда получили гораздо больший резонанс. Но мы так не поступили, потому что занимались тем, что любили, и считали плоды, которые получаем, совершенно адекватными тому, что мы делаем. В нас не было скороспеой амбициозности, желания получить мгновенный успех. 

Сейчас, читая какой-нибудь дурацкий хит-парад, я иногда испытываю уколы зависти: "Ай-ай-ай, столько времени проработали, а массовой популярности все нет!" С другой стороны, я понимаю, что ее нет и не будет, и слава Богу, потому что популярными становятся группы, которые ориентированы на самую мобильную часть населения, на 13 - 16-летних людей. А наша музыка так или иначе рассчитана на более закоснелых, более консервативных людей, которые меньше подвержены эмоциям, а больше полагаются на ratio. Нашу музыку воспринимают головой, а не животом и ногами. А с "Межсезоньем" получается интересная вещь. Тогда мы так назвали программу, руководствуясь просто своими ощущениями от времени, от того разболтанного состояния конца 80-ых годов, когда действительно было межсезонье, когда страна качалась туда-сюда и было непонятно, куда она двинется дальше. Как бывает в природе, когда осенний день невозможно отличить от весеннего: все ветки голые и кругом вода, и вслед за этим может наступить январь, а может - апрель. 

Но вот сейчас я прекрасно понимаю, что в этом слове и в том, что мы тогда делали и как себя ощущали, было большее. Мы, "НС", будучи 20-летними ребятами, попали именно в межсезонье своей жизни, потому что если бы мы достигли того уровня, на котором играли 10 лет назад, еще лет на 5-6 раньше, то попали бы в обойму вместе с "Кино", "Аквариумом" ит.п. Тогда была еще такая девственная прерия, в кторой кто смел, тот и съел, что называется. Первые стали действительно Первыми с большой буквы. И это правильно. Они оказались прозорливее, умнее, талантливее остальных. С другой стороны, если бы мы начинали сейчас , то пошли бы по иному пути, уже восприняв опыт новой ситуации на эстраде и в рок-н-ролле. Ситуации более собранной, жесткой, коммерческой. То, что она жестая и коммерческая, это совсем не плохо, это нормально. И сегодня все-таки выживают сильнейшие. 

Ты производишь впечатление человека, уверенного в своих силах. 

А.К.: Я уверен в своих силах именно человеческих, людских. Но я каждый раз ужасно напрягаюсь и переживаю, когда что-то пишу. Мне все время кажется, что Муза отлетает... И так это было всегда, все эти 17-18 лет, которые я занимаюсь писаниной. Очень редко, можно назвать по пальцам такие ситуации, когда Господь давал силы что-то сделать легко, сразу. Это буквально несколько песен: "Аркадий", "Мальчик Андрюшка"... Хотя и здесь я лукавлю. "Мальчика Андрюшку" я написал за один вечер. 

А с "Аркадием" получилась вот какая история. Я придумал первый куплет и совершенно успокоился, потому что понял, что придумал очень хорошую вещь. 

Во зеленом садике, под кустом смородиновым, 
мы сидели, баловались пломбиром-мороженым. 
Такие маленькие, такие голенькие, 
рисовали крестики, писали нолики. 
Аркадий, Аркадий, Аркадий, Аркадий, 
помнишь, как было хорошо? 

И вот буквально через неделю умирает очень близкий наш знакомый, с которым мы вместе играли в КВН в Университете, Митя Дерягин. Он учился на физфаке, уже в аспирантуре, и был очень талантливым физиком. У него была больная печень. И какой-то международный фонд нашел деньги на то, чтобы ему в Дании сделали операцию. Им очень серъезно занимались, чтобы сохранить этот замечательный ум для работы, для жизни. И Митя не дожил буквально несколько дней до операции. 

И в этот момент я понял, что эта песня, еще не дописанная, - посвящение ему, человеку, который жил рядом с тобой, был твоим другом, ровесником, которого вырвала из твоей жизни жестокая судьба, смерть. Эта песня была написана как бы не мной, а просто так сверху пришла. 

Вышли на минуточку, не закрыв калиточку, 
пошли по улочке, как по ниточке. 
В город за газетами, за сигаретами, 
оградились клетками, стали клерками. 

Дни проходят быстрые, уходят сладкие, 
встретимся мы обратно во зеленом садике. 
По дорожкам каменным понесут нас голеньких, 
поставят крестики, напишут нолики. 

Песни "Овощное Танго" или "Что ты имела в виду?" написаны просто шутки ради (думаешь, что хорошо бы написать веселую песню в ритме рок-н-ролла - почему бы ее не написать? - берется любая фраза, абсолютно любая, к ней присобачивается несколько куплетов. Рок-н-ролл во всем мире пишется таким образом, это нормально), а все остальное пишется по полгода, волосы дыбом. 

Периодически я подвожу какие-то балансы. Я вечером прихожу домой в очень плохом настроении, беру листок бумаги и начинаю выписывать названия песен, которые я придумал, но не написал. Их набирается штук двадцать, и это ужас. Потому что все стоит, ничего не происходит, и в этот момнет никакой самоуверенности нет вообще. У меня бывают серъезные конфликты с разными людьми, которые мне дороги и близки или не дороги и не близки, но я знаю, что все конфликты я сумею преодолеть, как бы человек не был настроен против меня. Моим учителем в этом была в первую очередь моя мама, с которой мы ссорились всю жизнь, и тем не менее сейчас я уже знаю, что ничто не может поколебать нашей любви. 

Для тебя важно, что думают окружающие о твоей работе? 

Очень важно. Но тут все сложно. Я способен оценить то, что мы делаем, то, что я делаю, изнутри. Я хорошо представляю, что достойно уважения, фиксации, памяти, а что временно. Но без людей, без окружения, бех их реакции все то, что я делаю, становится совершенно бессмысленным, просто засыхает как цветочек. Вот цветочек - он красив сам по себе, но он не может расти, не будучи воткнутым в землю. Лиши его почвы - и он засохнет. но красив он не потому, что под ним земля. 

Во всех трех альбомах "Несчастного Случая" есть вкладыши с полными текстами песен, не пропущено ни словечка: ни "ла-ла-ла", ни "ча-ча-ча", ни "оуо". Не хочешь ли ты издать сборник своих стихов? 

Я уже давно, лет пять-шесть, вообще не пишу стихов. При том, что у меня были вполне талантливые тексты и я был членом клуба "Поэзия" вместе с Коркия, Приговым, Вишневским, Арабовым и другими. Я читал стихи со сцены. И такое было. Я перестал это делать, потому что мне интереснее петь, чем читать. Через пение легче воспринимать текст, это еще один вектор, который придает тексту объем. И музыка сама по себе несет настолько много эмоций и, как ни странно, и мыслей тоже, что без нее многое, что пишется, теряет всякий смысл и становится плоским. Что касается моих текстов, то они не много проигрывают в смысле эмоциональной наполненности и профессиональной сделанности. Но фишка в том, что, когда начинаешь читать их глазами или пытаешься декламировать, так или иначе попадаешь под влияние мелодии, потому что они неровные, в них все подчинено музыкальному движению. 

Чем отличается работа на заказ от того, что ты делаешь для "Несчастного Случая" ? 

Работа на заказ - это безумная муштра. В конце концов она выстраивает в голове такие иерархические полки, на которых все разложено: рифмы - отдельно, глаголы - отдельно, такой шкаф, который тебе помогает, или компьютер. Имея это в голове, можно легко и быстро делать прикладные тексты. И слава Богу, это позволяет не слишком затрачиваться, когда придумываешь что-то, имеющее только коммерческую ценность. А вот когда я начинаю писать для нас, для "НС", то самым главным становится именно нарушение законов, то есть нарушение того, что тебе приходит в голову в первую очередь. Все мысли и движения в поэтическом потоке, которые кажутся наиболее приемлемыми и очевидными, как правило, ложные, потому что это - mainstream, тебя несет по течению, и в результате получается общее место. 

Я много говорил об этом с ребятами, которые иногда приносят мне показать свои песни, и среди них бывают очень талантливые. До тех пор, пока ты не начнешь самого себя обманывать, чтобы для тебя каждая строчка не вытекала из предыдущей, а была каким-то новым поворотом в развитии, ты не будешь интересен другим. До тех пор, пока ты не интересен себе, когда пишешь, ты не интересен другим. Иначе какой смысл писать о любви, о природе, о дружбе, ведь уже написано об этом столько и так талантливо, что повторять бессмысленно. Но каждый человек настолько отличается один от другого, просто кто-то может это выразить, а кто-то нет, только и всего. 

Человек гораздо больше, чем все, что сказано о человеке. Из своего опыта я хорошо знаю, как слово влияет на человеческое сознание и как при этом влияет музыка в сочетании со словом. Я хорошо знаю, как написать так, чтобы у человека навернулись на глаза слезы, точно так же, как актер знает, как сыграть так. чтобы зритель заплакал. Например, Станиславский умел играть смерть и учил этому других, учил приемам изображения трупа на сцене, приемам умирания человека. Я пишу песни от лица некоего лирического героя. Чтобы им стать, достаточно влезть в его шкуру и почувствовать себя в том состоянии, в котором он находится. Что у него в этот момент болит, какие органы, как именно стучит его сердце, о чем он думает, что для него самое болезненное и что самое трогательное, самое нежное в определенной ситуации. А ситуации могут быть разные. 

Вот моя любимая песня из последних, - "Буратино". Сидючи в ванной и обтираясь мочалкой, я придумал, как написать песню от имени деревянного человечка. Механика была проста на удивление. Все написано в книге В.В.Маяковского "Как делать стихи", подчеркиваю, делать, и он на этом настаивал. Я придумал, как сделать этот текст. В чем трепетность ситуации с Буратино? В том, что он - деревяшка. Это основное, что определяет его жизнь. Не его большое и пламенно сердце, ибо пламенных сердец и вокруг достаточно. Но он единственное существо на земле, наделенное умом, чувством и тем же сердцем, кготорое может реально сгореть для любви, для того, чтобы его возлюбленной стало хоть на минутку тепло. Остальные могут об этом только говорить. Буратино совершенно сознательно шагает в топку, ложится, просто как полено в связку, для того чтобы поддержать огонь, чтобы стало тепло. Потому что он настолько любит эту бездушную куклу и настолько понимает, что ничем, кроме своего деревянного тельца, он не может быть ей интересен, что идет на этот шаг и сгорает, чтобы хоть чем-то пригодится своей возлюбленной, которая не обращает на него никакого внимания. Я сейчас рассказал голую схему песни, по которой я ее написал. Мы будем ее петь - все будут плакать, а может и не будут, если она плохо получится. Но я надеюсь, что получится хорошо. 

Я слышала, что ты часто сочиняешь в ванной. А одно из первых стихотворений написал, сидя на горшке. 

Это правда. Мне было тогда года четыре. Стихотворение такое: 

Мчатся по мосту машины. 
Все они шуршат. 
Шины, шины, шины, шины 
По шоссе шуршат. 

Я много всего пел, сидючи на горшке. У меня были такие оперные часы. Меня на горшок сажали в ванной, там хорошая акустика, и я глотку драл по полчаса. 

Лирический герой одной из самых популярных песен "Несчастного Случая" "Снег идет" ковыряет указательным пальцем небо, другая, не менее известная песня, так и называется - "Уголочек неба", в песне "Армагеддон" есть прямой диалог между Господом и героями...

Несколько лет назад одна девочка написала мне на концерте записку: "Обращаете ли Вы внимание, Алексей, на то, что у Вас практически в каждой песне присутствует слово "Ангел". И это действительно так, причем происходит абсолютно бессознательно, то есть это никакой не прием поэтический. Кто этот Ангел? Понятно, посланец, посредник, тот, кто приносит весть оттуда на землю, благо вести отсюда туда доносятся сами собой. Значит, все, что мы в последнее время поем, написано о проблеме взаимоотношений между Творцом и его созданием. Это единственное, о чем на самом деле интересно думать и писать. Никто из живущих, кроме святых, кроме посвятивших себя служению Богу, не живет по законам Господним. И поэтому интересно слушать о том, как другой человек переживает тот же конфликт, который переживает любой из живущих. Так и возникают все эти песенки про то, как мы взаимоотносимся с небесами. 

Самой яркой была песня "Небожитель". Сначала ее придумал Паша Мордюков (саксофонист команды "НС"), а потом я переделал текст. Одно время эта песня была просто программной для нас, хотя и слишком сложной для того, чтобы стать популярной, и вообще плотно войти в концертную программу. В ней весь этот конфликт был разложен по полочкам. 

Мой Небожитель, 
свесившись с неба, смотрит мне в темя. 
Мой Небожитель, 
я твое хобби в вечернее время. 

Мой Небожитель, 
я уже вышел из тумана. 
Мой Небожитель, 
я уже вынул нож из кармана. 

Мой Небожитель, 
здесь уже выпал снег по колено. 
Мой Небожитель, 
твой подопечный желает на небо. 

Такая на самом деле, богоборческая вещь, но вначале пасторальная-пасторальная: 

Небожитель просыпается после короткого сна. 
Снова мучает кашель, но в целом он дышит размеренно. 
Небожитель отворяет заржавевшие створки окна 
С вечным видом на землю, где все ему кажется временным.

Вот есть небо, такое чистое, пасторальное, самая большая проблема на нем - это простуда после дождя: "...все померкло, и опять не дойти до соседнего облака". Есть земля, на которой стоит посреди поля такой маленький некто, заваленный снегом по колено, и разговаривает со своим Ангелом-Хранителем. Он говорит: я тоже хочу жить так же чисто и светло, как ты, но не могу, потому что... Потому что я в тебя не верю, для начала, а отсюда уже вытекает все остальное. 

Самое интересное, что я закоренелый атеист, я некрещеный человек. И даже не к сожалению, я просто констатирую этот факт. Я совершенно не верю в загробную жизнь, в путешествие души, в спасение... Я вырос в атеистической семье, получил очень серъезное физико-химическое образование, и меня совершенно убеждает эволюционная теория Дарвина. 

А меня твое творчество убеждает, что ты "вышел на поиски Бога". 

Ну да, наверное. 

И при этом ты порой пишешь бесконечно безысходные вещи. Похоже, что ты ищешь, но пока не находишь. 

Именно так. Я знаю, и это мое глубокое убеждение из области гордыни, я верю, и может быть, самонадеянно, в свое предназначение. Звучит очень выспренно, но это правда. Я верю в то, что должен многое сказать людям, должен заставлять их сопереживать и задумываться. Скачущие и путанные слова и мысли в моих текстах очень помогают разбудить в человеке желание идти не по накатанным рельсам, а сделать шаг в сторону, посмотреть на себя и свою судьбу как бы немножко сбоку. Я верю в то, что я должен это делать. 

Когда я стану старый-старенький старичок, 
Я буду иметь весь этот мир за пятачок, 
все то, чем ныне горд, к чему стремился столько лет, 
не будет стоить ничего перед лицом иных побед - 
над вечностью, над вечностью, над вечностью. 
(Из песни "НС" "Mein Lieber Tanz") 

Ведь человек, проживший жизнь, переоценивает ценности. Человеческие отношения для него уже становятся проще и примитивнее. А отношения с Богом и с Вечностью - гораздо важнее и интереснее, чем с реальным миром людей и вещей и отношений между людьми и вещами. Это прогноз, проверить его невозможно. Когда я стану старый-старенький старичок, тогда можно будет понять, прав я был или нет...